Ключевые темы
- Медиаландшафт остается многообразным, а свобода слова в целом защищена.
- Саморегуляция журналистики действует.
- Политическое давление в адрес журналистики и критично настроенных по отношению к правительству журналистов вызывает беспокойство. В случае газеты Postimees есть примеры вмешательства владельца.
Политическое и институциональное развитие
Свобода слова установлена 10-й статьей Конвенции о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ) и в статьях 44-46 Конституции Эстонской Республики. Свобода слова важна как сама по себе, так и в качестве предпосылки для реализации других свобод и функционирования демократии. Это включает свободу выражать мысли, распространять информацию различными способами, а также право получать информацию. Со свободой слова связаны касающиеся прессы законы, доступ к информации и защита данных. Свободу слова в определенных ситуациях и при определенных условиях можно ограничивать для защиты прав (например, приватность, и связанная с этим защита данных), по соображением безопасности, для ограничения риторики ненависти и по другим причинам, как например лицензирование телерадиовещания или регуляция коммуникационных технологий.
Положение свободы слов в Эстонии было весьма хорошим с момента восстановления независимости. В целом, ситуация по-прежнему остается хорошей, хотя в течение текущего года – после вступления в должность нового правительства, составляющие которое партии выразили сомнение в универсальности свободы прессы или прав человека – наблюдались различные сложности и политическое давление на прессу. До сих пор пресса по большей части смогла противостоять давлению, и прямых ограничений свободы слова не наблюдалось.
Впервые за долгое время международная медиаорганизация Reporters without Borders (RSF; «Репортеры без границ») опубликовала в июле 2019 г. предупреждение в отношении ситуации с эстонской прессой. В опубликованном RSF 2 июля 2019 г. пресс-релизе[1] обращают внимание на то, что руководитель ведущего медиаконцерна, входящий в партию «Отечество», вмешивался в работу редакции газеты Postimees. Он лично выбирал ведущих сотрудников и иными способами заметно поддерживал консервативное мировоззрение через содержание и символику газеты. К примеру, под названием газеты теперь стоит текст «Стоим за сохранение эстонской нации, языка и культуры на века». Также Postimees создала рубрику, озаглавленную „Meie Eesti“ (эст. «Наша Эстония»), в случае которой не ясно, насколько это независимая журналистика, а насколько – это рубрика мнений или заказанный контент. Совет по прессе отметил по отношению одной из статей, опубликованных под этим названием, что в статье смешаны предположения автора и новости, однако автор не различает его мнения и предположения, а также официальные позиции других учреждений[2] (в данном случае, министерства социальных дел). Отсутствие непредвзятости у данной рубрики осуждалось и в ходе более широкой общественной дискуссии. Примерно в одно время с описанными событиями несколько редакторов покинулоPostimees. Газета объяснила это естественным развитием событий, однако ряд наблюдателей истолковал это, как недовольство политическим курсом.
При этом, эстонский медиаландшафт остается весьма многообразным для маленькой страны: например, благодаря тому, что пользователи активно потребляют интернет-медиа и зарубежные медиа.[3] В целом, сфера медиа открыта, что означает, что ее можно использовать. Последнее встречается, например, в виде пропаганды, распространяемой через русскую прессу.
Законодательное развитие
В этом вопросе не произошло важных изменений, однако высказывания правительства означают, что в определенной степени можно отметить ухудшение ситуации, поскольку теперь отказались от высказанных прежде намерений в части определенных законодательных изменений. Это характерно для криминализации риторики ненависти. В феврале 2019 г. министерство юстиции убрало ссылки на намерение пересмотреть необходимость криминализации риторики ненависти. Таким образом, публично отклонили предложение Европейской комиссии, согласно которому все страны-члены должны взвесить криминализацию распространяющейся в интернете риторики ненависти.[4] Новое правительство не занималось этой темой, а в публичной дискуссии скорее высказывалось негативно в отношении криминализации.
За рассматриваемый в рапорте период был принят один новый закон о защите персональных данных,[5] который вступил в силу 15 января 2019 г. и занимается вопросами, которые на основе вступившего в силу в мае 2018 г. постановления ЕС о защите данных (2016/679) относятся к национальному законодательству. Например, сюда относится обработка персональных данных для целей журналистики, разрешенная без согласия субъекта, если существует надлежащий общественный интерес и это соответствует принципам журналистской этики.[6]Публикация персональных данных не должна наносить заметный урон правам субъекта данных.[7] В 2018 г. в закон о публичной информации были внесены изменения: например, в положениях о требованиях к ведению сайта и мобильного приложения. В основном, суть поправок заключается в том, что учреждения должны публиковать информацию и в мобильных приложениях.[8]
Судебное производство и практика
Связанные со свободой слова решения Государственного суда за рассматриваемый в рапорте период связаны с взаимоотношениями между доступностью данных и защитой персональных данных. Коллегия Государственного суда по гражданским делам прояснила в своем решении от 13 марта 2019 г.[9] взаимоотношения защиты данных и доступности информации в связи с банками и управляющими регистрами нарушений сроков платежей.[10] Суд подчеркнул, что публикация верных данных на домашней странице управляющего регистром нарушений сроков платежей может быть противозаконной, если не соблюдены положения о защите персональных данных: например, если излишний урон наносится обоснованным интересам субъекта данных при помощи публикации неважных или не относящихся к делу данных. В каждом конкретном случае следует взвесить, какие данные представлять и превышает ли необходимость представить данные нарушения прав и интересов субъекта данных. При обработке персональных данных важно убедиться, кто отвечает за их обработку – таких лиц может быть несколько.
В решении Коллегии Государственного суда по административным вопросам от 17 октября 2018 г.[11] суд упомянул, что согласно закону о публичной службе при получении запроса об информации местное самоуправление обязано предоставить данные о зарплате работников местного самоуправления в персонифицированном виде (но нет активной обязанности публиковать данные). Следует взвесить два основных права, противоречащих друг другу: право получать у местного самоуправления информацию о его деятельности (ст. 44 ч. 2 Конституции) и право сотрудников местного самоуправления на неприкосновенность частной жизни(ст. 26 Конституции). В случае различных возможностей трактовки следует отдавать предпочтение той, которая обеспечит наибольшую защиту конституционных ценностей. Следует принимать во внимание цели различных положений: например, важность публикации данных для прозрачности и во избежание коррупции. Суд отмечает, что «в открытом обществе общественность, в т.ч. пресса играет важную роль в предотвращении ненадлежащего использования публичных денежных средств, которую не получится и невозможно полностью заменить контролем, который осуществляют сами власти. Так, публичность информации играет важную роль в сдерживании и предотвращении совершения различных нарушений. Если проводимый публичной властью контроль, как правило, ограничивается оценкой правомочности, то общественность также может обратить внимание и на вызывающие вопросы этические аспекты».[12]
Третий казус, который я упомяну, это вынесенное Коллегией по административным делам 22 мая 2018 г. решение[13] об основных правах, установленных в ст. 44 ч. 3 Конституции, согласно которой лицо имеет право ознакомиться с данными о нем, которыми обладают государственные учреждения и местные самоуправления. Суд поясняет, что право расширяется и на взаимоотношения с исполняющим публичные задачи и вне зависимости от того, каким образом лицо узнало об обработке данных, или же оно и не знает об этом, но по какой-то причине хочет узнать, какие его персональные данные обрабатывает данный административный орган. Права можно ограничивать на основании закона о защите личных данных, особых законов или непосредственно применимых правовых актов Европейского союза.
17 октября 2017 г. Европейский суд вынес решение по ходатайству Государственного суда о предварительном решении, в котором рассматривался вопрос, можно ли в каждой стране подавать жалобы в суд на якобы клеветнический контент в интернете, доступный в той или иной стране.[14] Европейский суд ответил, что нельзя, а требование о возмещении причиненного ущерба нужно представить суду страны-члена, где находится центр его интересов. В определенных случаях, если ущерб причинен в другой стране, то требование можно подать в той стране, где возник ущерб.[15]
Статистика и исследования
Вдобавок к законам и судебной системе, действующая в Эстонии система опирается на саморегуляцию. Жалобы можно подавать в Совет публичного слова (эст. Avaliku Sõna Nõukogu) или Совет по прессе, а в случае Национального телерадиовещания также советнику по журналистской этике. Помимо печатной прессы в системе принимают участие и некоторые телерадиовещательные каналы и интернет-медиа (Delfi). Число жалоб в Совет по прессе остается практически неизменным из года в год. В 2018 г. поступило 84 жалобы и было вынесено 81решение (в 2017 г. соответственно 87 и 64). В 2018 г. было 59 оправдательных и 22 негативных решения, в 2017 г. 34 оправдательных и 30 негативных решений.[16] Совет публичного слова занимается этическими вопросами в медиа. В 2018 г. в Совет публичного слова поступило 19 жалоб – по ним было вынесено четыре освобождающих решения и одно осуждающее.[17] Число жалоб было ниже, чем в прошлые годы (исключение составляет 2014 г.). В целом, люди осведомлены о наличии саморегуляции, несложно подавать жалобы, и органы занимаются поступившими случаями в установленном порядке.
Многообещающие и хорошие практики
Эстонское законодательство и саморегуляция соответствуют установленным в Европе правилам. В качестве характерного для Эстонии хорошего опыта по-прежнему можно упомянуть высококачественное и эффективное э-государство. Например, при помощи э-государства есть хороший доступ к информации. Эстония принимает активное участие в саморегуляции интернета через деятельность в инициативе Freedom Online Coalition,[18] цель которой – создать правила, которые бы защищали свободу интернета, осознавая при этом, что с этим могут быть сопряжены и опасности.
Наиболее важные общественные дискуссии
Период с апреля 2019 г. – когда в должность вступило новое правительство – принес ряд сложностей для свободы слова и свободы прессы. Например, различными способами нападали на Эстонскую телерадиовещательную корпорацию (ERR), чье существование является в правовых государствах Европы важной частью независимого медийного ландшафта, в т.ч. в Эстонии. В июне 2019 г. министр внутренних дел высказал идею частичной приватизации ERR с целью экономии средств.[19] В марте 2019 г. вице-председатель партии EKRE и представитель партии в совете ERR (будущий министр финансов), что в ERR следует наказывать и снимать с эфира «предвзятых» журналистов.[20]
За отчетный период много внимания привлекли уходы журналистов из различных изданий, якобы из-за политического давления. В апреле 2019 г. из Postimees ушла Вилья Кийслер, когда главный редактор выразил несогласие в отношении ее статьи о партии EKRE. В тот же месяц долго работавший ведущим передачи на входящем в структуру Национального телерадиовещания Raadio 2 Ахто Лобьякас сообщил, что ему предоставили выбирать между самоцензурой и уходом, поскольку его критика в адрес правящей коалиции была слишком острой.
В настоящий период в обществе также наблюдалась эмоциональная и острая полемика (особенно в интернет-комментариях) на противоречивые темы (как закон о сожительстве и беженцы), которые обращают внимание на возможные негативные последствия свободы слова. Хотя ряд изданий создали системы, позволяющие удалять неуместные комментарии, и стараются улучшить культуру общения, зачастую, этого недостаточно.
Свобода слова означает также и свободу выражать негативную, и даже в определенной мере раскалывающую общество информацию, если она не переходит границу и не становится разжиганием вражды и насилия. И прежде в наших отчетах мы упоминали, что свобода слова действует, когда возможно публиковать и обсуждать всевозможные точки зрения. К сожалению, зачастую неудовлетворительная культура общения – которую в Эстонии можно наблюдать, по меньшей мере, в социальных медиа – означает, что люди могут воздерживаться от публичных ролей. К сожалению, в этой сфере незаметно особого прогресса.
Тенденции и перспективы
Противоречащие правам человека высказывания коалиционных партий и отрицание различных прав привели к вызывающей беспокойство ситуации, в определенной мере аналогичной той, которую можно наблюдать в таких странах, как Венгрия и Польша, где шаг за шагом разлагается правовое государство. Эти действия увенчались успехом в Венгрии, где отсутствует важная независимая пресса, и где, в отличие от Эстонии, из-за недостаточного владения языками люди мало потребляют иностранную прессу.[21] До сих пор в Эстонии сохранялась весьма живая общественная дискуссия. Гражданское общество мобилизовано, проводятся различные демонстрации за права человека, которые достаточно освещаются в прессе.
Рекомендации
Повторим высказанную ранее рекомендацию пересмотреть законы, касающиеся риторики ненависти, и принять в производство необходимые поправки.
Члены правительства должны публично поддерживать свободу слова и свободную прессу, как важные компоненты правового государства, вне зависимости от того, поддерживают ли эти издания их политические взгляды, или нет.
Описание кейса
Наиболее интересные случаи в сфере свободы слова за этот период связаны с якобы политическим давлением на журналистов, направленным на то, чтобы применять самоцензуру в отношении антиправительственной критики. К наиболее известным примерам относятся упомянутые выше Вилья Кийслер и Ахто Лобьякас. Всегда сложно объективно оценить самоцензуру, поскольку те, кто оказывает политическое давление, как правило, этого не признают. Приводятся иные причины ухода журналистов или их отстранения. При этом, сложно знать, почему именно и насколько журналист ощущает давление, и насколько обоснован его страх. Однако это не значит, что не нужно уделять внимание опасностям самоцензуры, поскольку это очень важный фактор, снижающий открытость прессы.
Случаи Вильи Кийслер и Ахто Лобьякаса имеют типичные черты самоцензуры. Кийслер сказала, что она решила уйти из Postimees, поскольку ее понимание свободы прессы и мнений принципиально расходится с пониманием главного редактора газеты, и это особенно ярко проявилось в связи с ее критической статьей о партии EKRE. Главный редактор признал, что есть расхождения, но лишь в вопросах стиля, я никакого давления не было.[22]
Сам Ахто Лобьякас подчеркнул, что его не увольняли, а дали выбрать между самоцензурой и уходом. Он утверждал, что после создания нового правительства ему стали приходить сигналы, что критика в адрес создаваемой коалиции чересчур жестка, и он старался повлиять на политику недопустимым образом. Лобьякас говорит, что критике подвергся выбор формулировок и ему рекомендовали быть менее прямолинейным. Также рекомендовали, чтобы он сбавил обороты в интересах психического здоровья.[23]
В обоих случаях – что типично для самоцензуры – уход журналистов с рабочего места можно объяснить иными обстоятельствами, а не политически обоснованным давлением. Однако при этом нельзя доказать, что такого давления не было. Позитивно, что оба журналиста продолжают работу в других изданиях. Это демонстрирует, что эстонская пресса по-прежнему остается достаточно свободной.
[1] RSF. 2019. Editors abandon Estonia’s leading daily because of owner meddling, 02.07.2019.
[2] Pressinõukogu. 2019. Kaebus nr 901. Pressinõukogu otsus 29.05.2019.
[3] Seda võimaldab hea keeleoskus. Eesti on nende riikide hulgas maailmas, kus kõige rohkem osatakse võõrkeeli. Eurostat. 2019. Foreign language skills statistics.
[4] Pau, A. 2019. Eesti vilistab Brüsseli nõudele kriminaliseerida vihakõne, Postimees, 08.02.2019.
[5] Riigikogu. 2019. Isikuandmete kaitse seadus. RT I, 04.01.2019, 11.
[6] Algselt sooviti kasutada “ülekaalukalt avalikku huvi” aga vahetult enne selle Riigikogus vastuvõtmist võttis valitsus eelnõu tagasi.
[7] Ibid. Paragrahv 4. Ka akadeemilise, kunstilise ja kirjandusliku eneseväljenduse tarbeks andmete töötlemine ning teadus- ja ajaloouringute jaoks töötlemine on seadusega lubatud sarnastel tingimustel.
[8] Riigikogu. 2018. Avaliku teabe seaduse muutmise seadus, RT I, 14.11.2018, 1.
[9] Riigikohtu tsiviilkolleegiumi 13.03 2019 otsus nr 2-17-1026.
[10] Endise isikuandmete kaitse seaduse alusel, vaadates millal küsimuse all olev teabe avaldamine aset leidis.
[11] Riigikohtu halduskolleegiumi 17.102018 otsus nr 3-15-3228/37.
[12] Ibid. lõik 18.
[13] Riigikohtu halduskolleegiumi 22.05.2018 otsus nr 3-15-2079
[14] Euroopa Liidu Teataja. 20.12.2012. Euroopa Parlamendi ja Nõukogu määrus nr 1215/2012.
[15] Eurppoa Liidu Kohus. 2017. Kaasus C-194/16 Bolagsupplysningen and Ilsjan.
[16] Pressinõukogu. 2019. Statistika 2008 – 2018.
[17] Avaliku Sõna Nõukogu. 2019. Statistika 2011 – 2018.
[18] Freedom Online Coalition.
[19] Raal, K. 2019. Mart Helme: ERRi võiks koomale tõmmata ning selle raha kasutada päästjate ja politseinike palkade tõusuks, Delfi, 10.06.2019.
[20] Nael, M., Ellermaa, E. 2019. Martin Helme soovib ERR-i nõukogult “karistamist”, ERR, 28.03.2019; Lomp, L-E., Olup, N-M. 2019. Martin Helme soovib «kallutatud» ajakirjanike eetrist maha võtmist, Postimees, 29.03.2019.
[21] The Economist. 2019. How Victor Orban hollowed out Hungary´s democracy, 29.08.2019.
[22] Krjukov, A. 2019. Vilja Kiisler lahkub Postimehest erimeelsuste tõttu peatoimetajaga, ERR, 22.04.2019.
[23] Püss, F. 2019. Ahto Lobjakas: mind ei vallandatud, anti valida enesetsensuuri ja lahkumise vahel, Delfi, 27.04.2019.
