Предисловие

Дорогой читатель!

Тема прав человека в Эстонии находится под давлением с двух сторон. С одной стороны, ее ставят в зависимость от базовых ценностей, принятых обществом, от необходимости защитить «жизненное пространство» для эстонской нации, языка и культуры. У этих ценностей отсутствует четкое определение: в ходе кризиса беженцев заметной тенденцией становится попытка определить понятие «эстонского национального самосознания» через цвет кожи и иной врожденный признак, а не через язык или иную индивидуально изучаемую характерную черту, в чем может добиться успеха каждый человек. С другой стороны, та же самая тема жизненного пространства выражается на уровне существования государства. «Только склад ума определенного типа может обеспечить сохранение Эстонского государства на протяжении веков», – говорит такой подход, ставя штамп естественного права существования общины на всех иных суждениях.

Первый общественный импульс паразитирует на поверхности, которая по своему характеру является демократичной. В Эстонии, как оказалось, эгалитаризм демократии прогнулся под обслуживание интересов одной узко определенной (элитной) группы. Неизбежно и очевидно отсюда следует, что группы и отдельные личности, которые не разделяют такого императива, ощущают себя внешне посредством демократического механизма принятия решения в неравной ситуации. На самом деле они обладают меньшими правами, и их права на будущем горизонте дополнительно квалифицирует требование, закодированное на уровне конституции государства, заботиться о том, чтобы доминирующая этническая община ни в коем случае не лишилась большинства на территории государства.

Второй фактор давления аналогично паразитирует на международном праве, реализуя право на самоопределение с узким этническим содержанием. Проблема действует в двух направлениях: помимо инструментализации демократии и международного права, т.е превращения в инструмент узкой группы, применение на практике обоих понятий в суженном виде неизбежно означает искажение их содержания, если не девальвацию, для общественности Эстонии. Болевой порог ценностей снижается.

Права человека по своей сущности относятся к сфере правового государства. Вместе с демократическим и международным правом правовое государство является одним из трех столпов нынешнего мирового устройства, основанного на ценностях. Исторически государство является первичным, поскольку международное право сложно представить в недемократическом мире, а демократию в свою очередь без фундамента равных прав человека. На практике образуется определенный замкнутый круг: каждый из трех принципов тем или иным способом предполагает наличие двух остальных. Права человека являются платформой идеальных ценностей, которая образуется из практического функционирования западного общественного строя – его правовой практики, конвенций, конституций и т.д.

Права человека являются историческим плодом этой развивающейся практики. Схожесть прав человека с универсальными правами кантианской философии (действующими для всех мыслимых людей в любое время) не является случайной, но и не является причинной. Иммануил Кант и его последователи вывели свои системы из западноевропейской практики и после этого сделали их универсальными.

Важно понимать, что этот зачаток универсальности встроен в понятие правого государства также и тогда, когда на практике он не выходит за границы ни одного общества. У каждого человека, пребывающего на территории правового государства, имеются гарантированные законом основные права также и в том случае, когда политические, экономические и социальные права субъектов государства отличаются. Эти те же самые основные права имеются также и для представителей государственной власти, которые действуют за пределами своей территории. На практике это, естественно, означает напряжения с национальными интересами и нечто подобным, но западные государства уже давно не позволяют своим представителям власти убивать коренных жителей и т.д.

Вызов Эстонии – осознать и раскрыть для себя этот конфликт, который содержится в конституции Эстонии и всё больше затуманивает официальную политику в отношении прав человека. Если преамбула конституции обязывает государство вместе с его институтами демократии и права служить народу, т.е. одной привилегированной общине, то такие базовые ценности конституции, как те, что осмыслены государственным судом, четко диктуют потребность чтить демократию, правовое государство и международное право в качестве чистых принципов. Решением, в любой временной перспективе, может быть только обеспечение полной автономии прав человека/правого государства в теории и на практике государственной деятельности, а также сохранение ее независимой от общинных императивов, не важно, представляются ли они как демократические требования или в качестве принципов, служащих нормам международного права.

Большинство узких мест, если не все, на которые указывается в настоящем годовом отчете, находит понимание именно в контексте такого напряжения и борьбы. Права национальных меньшинств, справедливое судопроизводство, достаточная доступность юридической консультации, деполитизация назначения высших должностных лиц, исключение любой дискриминации, предупредительная эмпатия государственных властей в отношении проблем меньшинств (будь то гендерные, сексуальные или культурные проблемы), политический (с точки зрения государственного права и демократии) контроль над учреждениями безопасности, сведение в кодекс границ толерантности в целях установления уголовной ответственности за разжигание ксенофобии – всё это до гуманного обращения с беженцами и ходатайствующими о приюте (в настоящий момент актуальная тема) и до предоставления им адекватной правовой помощи является частью совокупности данных проблем. Правовое государство, если оно действительно работает, может грезиться только на дальнем горизонте, который гарантирован властью прав отдельного лица.

Для Эстонского государства, которое в довершение ко всему три года было членом Совета ООН по правам человека, права человека в мирное время не могут ни при каком оправдании быть темой, которую необходимо или возможно анализировать с точки зрения политики безопасности, сохранения эстонского языка и культуры, будущих перспектив национального государства и т.п.