Право на уважение семейной и частной жизни

2011г. принес некоторые важные изменения в области семейной и частной жизни, права на неприкосновенность дома и корреспонденции. В тоже время большая часть из этих развитий еще не дошла до окончательной стадии. К примеру, начали разрабатывать несколько законопроектов, которые могут еще сильно измениться пока Рийгикогу их одобрит. Наибольшее развитие произошло в области розыска. В течение 2011 года успели принять новую регуляцию (чем существенно изменили действующий свод правил), принят был закон, изменяющий новую регуляцию (был продлен срок вступления закона в силу) и начали разрабатывать закон, изменяющий новую регуляцию (поскольку было обнаружено, что новый закон, принятый в начале этого года, противоречит Конституции). Менее сложная история связана с законопроектом, позволяющим применять в отношении сексуальных преступников лечение, как альтернативу лишению свободы. А также законопроект, которым уточняются регуляция краткосрочных и длительных свиданий, разрешенных заключенным. В дополнение к существующим изменениям, при анализе регуляции по защите данных в Эстонии было обнаружено, что и в этой сфере следует внести уточнения и, что независимость Инспекции по защите данных нуждается в более твердом основании.

Политическое и законодательное развитие

2011 году наиболее обсуждаемой темой было изменение регуляции оперативно-розыскных действий. Обновления в регуляции оперативно-розыскных действий начались несколько лет назад и 17 февраля 2011 года Рийгикогу, наконец, принял Пенитенциарный кодекс и закон изменения других законов.^[1] Целью было общее упорядочение и модернизация системы оперативно-розыскных действий, как обычно при обширных изменениях закона.^[2] Закон об оперативно-розыскных действиях был признан недействительным и все связанное  с оперативно-розыскными действиями было собрано в один акт – уголовно-процессуальный кодекс (далее УПК).^[3] До этого все связанное с оперативно-розыскными действиями было разделено между Законом об оперативно-розыскных действиях (оперативно-розыскные действия вне уголовного производства) и УПК (оперативно-розыскные действия с целью сбора доказательств в уголовном производстве).^[4] Изменения предусматривали, прежде всего, модернизацию и уточнения регуляции. В то же время изменения подверглись широкой критике, в т.ч. от канцлера юстиции и по этому  министерство юстиции создало рабочую группу, которая стала основательно анализировать регуляцию оперативно-розыскных действий.^[5]

2 июня Рийгикогу решил начать новое изменения регуляции,  чтобы привести его в соотвествие с Конституцией и прежде всего в соотвествие с предложениями канцлера юстиции.^[6] Изменение закона, принятое в начале года, должно было вступить в силу 1 января 2012, но, поскольку стало ясно, что к этому времени не успеют разработать улучшенную версию,^[7] Рийгикогу принял 8 декабря 2011 закон, которым передвинул дату вступления закона в силу на год – 1 января 2013.^[8] В то же время в министерстве юстиции был готов новый законопроект и в начале 2012 года, 2 февраля, правительство одобрило эту новую версию.^[9]

Оперативно-розыскные действия более всего затрагивают права человека, поскольку напрямую затрагивается человеческое достоинство индивида.^[10] Кроме человеческого достоинства, на котором основываются все свободы и права человека, оперативно-розыскные действия затрагивают именно право на неприкосновенность частной жизни (§ 26 Конституции), неприкосновенность дома (§ 33 Конституции) и тайну переписки (§ 43 Конституции). С позиции Европейского Суда по правам человека (EIK) любая оперативно-розыскная деятельность разрешена «в таком размере, насколько она необходима для защиты демократических институций».^[11] Государство обязано установить системы гарантий, исключающие злоупотребление властью и произвол при начале оперативно-розыскной деятельности и в ее процессе.^[12] Европейский Суд по правам человека не раз подчеркивал насколько важно однозначно и точно понимать регуляцию оперативно-розыскной деятельности.^[13] Очевидно, что существует опасность произвола государственной власти в такой тайной сфере.

Точная и недвумысленная регуляция закона дает необходимую информацию, в каких случаях государственная власть может выполнять оперативно-розыскную деятельность.^[14] Практика Европейского Суда по правам человека предусматривает минимальные требования, которые обязательно должны быть обеспечены во внутригосударственном законодательстве. Законом должно быть установленно:^[15]

• круг лиц и перечень преступлений, при которых можно начинать и проводить оперативно-розыскную деятельность – причем, это должно быть серьезное уголовное преступление;
• требование по подозрению конкретного преступления – сбор информации общего характера не разрешено;
• ultima ratio т.е. предпосылка принципа необходимости возбуждения оперативно-сыскных действий, что означает, что никаким другим методом нельзя препятствовать преступлению или выяснить правду – требование необходимости – важнее даже формальных оснований для начала оперативно-розыскных действий, т.к. если необходимость не смогут доказать, то даже при наличии формального основания оперативно-розыскная деятельность может стать незаконной;
• временное ограничение и строгие правила процедуры, в т.ч. составление протоколов, передача, использование и хранение информации, применяемые меры предосторожности, уничтожение записей, особенно в ситуации, в которой обвинения сняты или человек оправдан,
• независимый и эффективный надзор за деятельностью исполнительных органов, как при выдаче разрешения на оперативно-розыскную деятельность, так и проведения и завершения данной деятельности.

Особо важную роль играет независимый и эффективный надзор за выполнением оперативно-розыскной деятельности и предотвращении возможного беспредела государственных властей. Если в прочих случая достаточно того, что лицу дано право обращаться в суд, то в случае оперативно-розыскной деятельности этого будет недостаточно, поскольку лицо может не знать о том, что его права нарушаются и по этой причине не сможет ничего предпринять в свою защиту.^[16] По этой же причине, при решении о начале оперативно-розыскной деятельности без ведома лица и во время ее проведения, должен действовать надзор.^[17] Европейский суд по правам человека считает важным, чтобы при скрытом сборе информации совместно действовали  разные системы надзора, в том числе «комиссия по надзору за полицией, канцлер юстиции и омбудсмен парламента, с привлечением и надзором правовой комиссии парламента».^[18] Важность судебного надзора подчеркивается прежде всего, когда оперативно-розыскная деятельность находится в стадии завершения  и лицо информировано об этом.^[19] В то же время специальная литература делает ударение на том, чтобы и при начале оперативно-розыскной деятельности должно быть разрешение суда.^[20]

Как действующий в настоящее время закон, так и законопроект подчеркивают принцип необходимости при планировании  оперативно-розыскных действий. Формальные основания для выполнения следственных действий подверглись некоторой критике. Очевидно самый нашумевший аспект нового законопроекта состоит в том, что запрос о владельце и выписку телефонных разговоров от оператора средства связи из перечня следственных действий вообще упустили, тем самым оставив их за рамками гарантий, которыми оперативно-розыскные действия ограничены.^[21]  Кроме того под критику попал каталог преступлений, на основании которого разрешено начать оперативно-следственные действия. Эстонская Адвокатура находит, что в сравнении с предыдущей регуляцией законопроект, который в настоящее время еще на обсуждении, хоть и сузил круг, но все же содержит такие «составы преступлений, при которых сбор доказательств оперативно-розыскными методами не обоснован».^[22]  Оперативно-розыскные действия можно проводить в отношении «подготовки преступления», что вызвало споры, поскольку Государственный суд нашел, что действия должны ограничиться теми, при которых сама подготовка преступления наказуема.^[23] Министерство юстиции находит, что оперативно-розыскные действия должны быть разрешены даже в том случае, если подготовка преступления не наказуема, и если «целью является сбор дополнительной информации, которая впоследствии даст основание для начала уголовного производства».^[24]  А также под сильную критику попал круг лиц, в отношении которых можно производить оперативно-розыскные действия. Настоящая версия законопроекта разрешает оперативно-розыскные действия в отношении подозреваемого, пострадавшего и даже лиц, не имеющих никакого отношения к конкретному уголовному производству.^[25]

Кроме некоторых проблем в регуляции оперативно-розыскной деятельности, в т.ч. факт, что результат одного оперативно-розыскного действия можно использовать в нескольких криминальных делах,^[26] отметили как большую проблему – ограниченность надзора и судебного надзора. Эстонская Адвокатура похвалила, к примеру, улучшение судебного надзора в фазе получения разрешения на оперативно-розыскные действия. В тоже время, было найдено, что начало одного следственного действия с разрешения прокуратуры не обосновано, если все остальные могут быть начаты только с разрешения суда.^[27] Государственный суд раскритиковал надзор за проведением оперативно-розыскных действий, поскольку нашел, что запланированный акцент на прокуратуры принесет «концентрацию слишком большой власти» в руки исполнительной власти и может не быть в согласии с принципом разделения власти.^[28] Если  в случае критики Адвокатуры Министерство юстиции ответило, что они не видят проблему, то на критику Государственного суда министерство не дало никакого ответа.^[29] Наибольшее внимание все же получил надзор за постоперативно-розыскными действиями.

Расследование Канцлера юстиции, которое стало основанием для переосмысления уже принятого законопроекта, сосредоточилось, прежде всего, на надзоре за постоперативно-розыскными действиями. Особое беспокойство Канцлера юстиции вызвала недостаточная регуляция надзора после завершения оперативно-розыскных действий. ^[30] Поскольку по окончании оперативно-розыскных действий информирование лица о проведении таковых является предпосылкой к  судебному надзору – человек может обратиться в суд только в том случае, если он осведомлен о том, что его права могли быть нарушены – этот нюанс в регуляции оперативно-розыскных действий является одним из важнейших. В этой области одним из самых проблематичных аспектов – не информирование надзора.^[31] Новый законопроект существенно улучшил надзор за информированием человека и кроме предварительной проверки прокуратуры, теперь подчинен окончательному надзору суда. Теоретически все же возможно скрыть от лица проведение оперативно-розыскных действий на неопределенное время, что, с позиции адвокатуры и Канцлера юстиции, по-прежнему является проблемой.^[32] Новый законопроект одобрен правительством, но должен пройти также через производство Государственного суда. В процессе этого он может существенно измениться и невозможно предугадать, в какой форме его примут и примут ли вообще. Поэтому сейчас следует удержаться от дачи оценки, как действующей регуляции, поскольку она будет изменена, так и измененной, поскольку еще неизвестно в какой форме ее наконец примут. На производство законопроекта стоит обратить внимание, поскольку он затрагивает особо интимные аспекты человеческой жизни.

Таким же образом законопроект, предусматривающий частичное замещение лишения свободы сексуальных преступников на альтернативное лечение, т.н. химическое кастрирование, затрагивает крайне деликатные аспекты.^[33] Согласно пояснительной записке законопроект основывается на анализе, составленном в 2009 году, исследующем разные возможности лечения и международную практику.^[34] Это касается нового законопроекта, который был одобрен правительством 2 февраля 2012 года^[35] и, подобно регуляции оперативно-розыскных действий, Рийгикогу на рассмотрении может внести в него существенные изменения. Итак, это можно назвать положительным развитием. Направление на лечение, напрямую зависящее от согласия осужденного, отличается от прежней регуляции в том, что лечение компенсируется государством. Изменение гарантирует, что человека не только наказывают, но и активно занимаются его отклонением, увеличивая тем самым вероятность, что после освобождения он будет в состоянии контролировать свое отклонение и интегрируется в общество. С позиции права на неприкосновенность частной жизни, решающее значение имеет процесс, в результате которого преступник направляется на лечение добровольно, поскольку  это оказывает сильное влияние на физические функции лица.

Министерство юстиции планирует внести изменения в регуляцию защиты личных данных.^[36] В результате анализа было выявлено несколько проблемных мест в части применения, понятия личных данных, правах субъекта данных и, прежде всего, обработка данных без согласия субъекта данных. Министерство юстиции поставило целью уточнение соответствующих правил. Отдельно была отмечена проблема с регуляцией данных, вносимых в реестр в процессе уголовного производства (таких как ДНК и отпечатки пальцев). Началось третье изменение закона, оказывающего влияние на право неприкосновенности частной и семейной жизни, которое находится в более ранней стадии, чем предыдущие. 27 декабря 2011 года был отправлен на круг по согласованию законопроект, изменяющий Закон о тюремном заключении, Закон об уголовном надзоре и Пенитенциарный кодекс.^[37]  Пояснительная записка отмечает, что цель законопроекта заключается в том, чтобы решить проблемы выявленные на практике, из которых существенны именно изменение Закона о тюремном заключении. Они, прежде всего, касаются личных вещей заключенных и запрещенных ему вещей, а также краткосрочных и длительных свиданий.

Судебная практика

В 2001 году Коллегия конституционного надзора Государственного суда приняла решение в отношении длительных свиданий заключенных, которое отражается также в законопроекте, который начали разрабатывать в конце 2011 года. Решением № 3-09-1840 от 30 сентября 2010 года Таллиннский Окружной суд обратился к Коллегии конституционного надзора Государственного суда, поскольку признал, что часть 1 статьи 94 Закона о тюремном заключении, частично противоречит Конституции. Настоящее положение дает заключенным право на краткосрочную встречу с супругой, но на долгосрочную – не дает. Коллегия Государственного суда не согласилась с Окружным судом. Своим решением № 3-4-1-9-10 от 4 апреля 2011г она сделала вывод что, хотя это ограничивает право на длительное свидание, и нарушает неприкосновенность семейной жизни, то по правилам следственного изолятора это оправдано. До вступления в силу судебного решения с обвинительным приговором это учитывается, как возможность «уклонения от уголовного разбирательства и совершения преступлений». ^[38] Оправдан запрет на длительное свидание и после вступления в силу судебного решения с обвинительным приговором, если на человека еще не переведен статус наказания. Это необходимо с целью «защиты общественного порядка в тюрьме, прав и свобод других людей, а также для препятствия совершению преступления»,^[39] поскольку «промежуток времени между судебным решением с обвинительным приговором, предусматривающим тюремное заключение и  приведением в исполнение наказания в виде тюремного заключения не слишком продолжительный».^[40] В обоих случаях для общения с семьей есть другие возможности. Законопроект, поданный на согласование в декабре 2011, уточнил бы намного лучше правила краткосрочных и длительных свиданий. Положительным остается тот факт, что тюрьма должна обосновать свой отказ в длительном свидании. Быть может в некотором уточнении нуждается изменение параграфа 24, согласно которому можно запретить свидание, если есть причины сомневаться в репутации «лица, указанного в заявке на  свидание». Такая формулировка не ясная и может быть по разному истолкована.

Статистика и исследования

Лийна Кангер и Эве Рохтметс проанализировали в статье, опубликованной в Известиях Рийгикогу, о действующей в Эстонии регуляции защиты данных в свете практики Европейского Суда и пришли к выводу, что правила, приведенные в директиве по защите данных, не достаточно конкретно осмыслены и конкретизированы. ^[41] Также они находят, что самостоятельность Инспекции по защите данных должна быть обеспечена и она не должна находится под надзором ни одного из министерств «в понятии финансовой, организационной и личной независимости». Приходится согласиться с этим анализом. Директива 95/46, как гибкая целевая норма, которая делает возможным государствам-членам Евросоюза конкретизировать ее подходящими средствами в своем государстве, не может действовать с ожидаемой эффективностью в случае если, государство-член использовало в своих законах такую же степень конкретизации, как и сама директива. ^[42] Инспекция по защите данных провела в 2011 году несколько мониторингов. Важнейшим из них была проверка регистров дублирующих регистр народонаселения в органах местного самоуправления.^[43] В ходе проверки было выявлено, что половина из проверенных органов местного самоуправления имело кроме государственного регистра народонаселения еще и альтернативный местный регистр, поскольку использование государственного регистра было не удобным или доступ к нему был сложным.

Положительная практика

Уже стало традицией, что Инспекция по защите данных обнародовала и в 2011 году некоторые руководства необязательного характера в отношении правил по защите данных, которые немного помогают с проблемой обобщенной формулировки закона. Было опубликовано руководство по защите личных данных в трудовых отношениях^[44]  и использовании электронных контактных данных в прямом маркетинге.^[45] Департамент полиции и погранохраны на примере Финляндии с 1 июня 2011 стал использовать веб-констебля, чтобы консультировать людей через Интернет и социальные сети. (таких как Facebook и Rate).^[46]

Существенные публичные прения

В СМИ была затронута тема по защите данных в том, что чиновники часто незаконно пользуются регистром народонаселения в своих личных целях и удовлетворения своего любопытства.^[47]  Эстонию не затронули большие дебаты, которые вызвали Google Streetview вебкамеры на улицах, дающие возможность слежения через Интернет и сканнеры, используемые в аэропортах Европейских стран для сканирования туловища. Сканнеры, используемые в аэропортах для сканирования туловища, в Эстонии не используются.

Заключение

За 2011 год в сфере неприкосновенности частной и семейной жизни произошло много обширных изменений. Своеобразие этого человеческого права состоит в том, что всякое нарушение его может потенциально сыграть огромную роль в жизни человека. Потому важно чтобы законодательные, политические и судебные изменения были по возможности более осторожными и взвешенными, учитывая разные возможности. С позиции прав человека больше всего вызывает беспокойство именно изменения в регуляции оперативно-розыскных действий, которая уже и так прошла кривые пути, но не дошла до результата, который удовлетворил бы всех. Надеемся, что это не будет таким законопроектом, который протолкнут в Рийгикогу, чтобы пару лет спустя опять приземлиться в Государственном суде, где его признают неконституционным, как это произошло с задержанием после отбывания наказания.

Рекомендации:

• При обновлении регуляции оперативно-розыскных действий учитывать целесообразные комментарии направленные на увеличение защиты прав человека и не исходить только из удобств исполнительной власти.
• Обеспечить, чтобы направление сексуальных преступников на лечение, как альтернативу тюремного заключения, было строго добровольным и чтобы оно сопровождалось лечением у психиатра.
• Пересмотреть регуляцию защиты личных данных и обеспечить, чтобы она соответствовала требованиям Евросоюза, в т.ч. обязательству обеспечить ясный и точный перечень нормативов.
• При изменении Закона о тюремном заключении и прочих соприкасающихся законов уточнить положения, регулирующие краткосрочные и долгосрочные свидания, чтобы избежать, возможно, разные истолкования.